6 марта выдающийся русский писатель и певец Абхазии Фазиль Абдулович Искандер празднует 80-летие. Около четверти века назад он дал интервью руководителю представительства РИА Новости в Грузии Бесику Пипие, тогда еще студенту факультета журналистики Ленинградского университета. Главный редактор одной партийной газеты, для которой Пипия готовил интервью с писателем, отклонил публикацию материала по причине отсутствия в беседе с писателем «актуальных вопросов развитого социализма».
Интервью не увидело свет, но, к счастью, в архиве журналиста сохранились часовая аудиозапись и черно-белая фотопленка, на которой он запечатлел 55-летнего писателя. И хотя с того времени минуло 25 лет, многое из сказанного Искандером не потеряло актуальности и в наши дни.
А тогда их встреча произошла на берегах Невы в гостинице «Европейская». Писатель сразу обратил внимание на нерусское произношение молодого интервьюера. «Родом я из грузинского города Зугдиди», - пояснил Пипия, представляясь.
- О, я бывал в этом городе, - сказал Фазиль Абдулович. – Много лет назад небольшой компанией отдыхали мы в Сванетии. Спустившись с гор в Зугдиди, мы оказались совершенно без денег. Один из нас сходил в редакцию местной газеты и раздобыл деньги. Тогда же в Зугдиди мы купили мороженое. Я удивился чистоте вкуса снега, это был чистейший горный снег.
- Писатель Виктор Астафьев тоже побывал в Зугдиди, но поделился в своей повести «Ловля пескарей в Грузии», ставшей скандальной, другими впечатлениями. Что, мол, Зугдиди самый богатый город Грузии, здесь можно купить все, включая диплом отличника МГУ, самолет, автомат Калашникова…
- Я знаю, этот рассказ был остро воспринят в Грузии. Астафьев очень талантливый человек, я восхищаюсь многими его описаниями природы, есть у него просто богатырские страницы, сильные образы людей, но наряду с этим имеют место и перехлесты не очень благородного характера. Он несколько переходит грань, когда личное раздражение, личный гнев, еще художественно не переработанные, прямо ложатся на бумагу и иногда снижают качество художественных образов, вызывая ответное раздражение у меня, как у читателя.
истости… Вдруг почувствовал, что в слове «козлотур» и заключается вся глупость кампанейщины. После этого я сел и довольно быстро написал эту повесть, которую Твардовский опубликовал в журнале «Новый мир».
От читателей было много хороших откликов. Просили меня написать и о других подобных кампаниях, то есть читатель понял, что глупость можно высмеивать. Однако «Созвездие козлотура» пришлось не по вкусу некоторым высокопоставленным бюрократам Абхазии. Единственная отрицательная рецензия на эту повесть была опубликована в одной из абхазских газет, кажется, он называлась «Вопреки правде жизни». В статье говорилось, что это клевета, козлотуры прекрасно развиваются и чувствуют себя великолепно. Но на самом деле они вскоре исчезли, бедняги. Генетический тип тура, связанного с козой, оказался недолговечным.
- Фазиль Абдулович, читая ваши произведения, создается впечатление, что все списано с действительности.
правило, взяты из реальной жизни, иногда даже чересчур. По-молодости я как-то не понимал, что люди могут быть слишком узнаваемы. Так один герой не только сам себя узнал, но и все его узнали. Мне было все это не очень приятно. Теперь в создаваемом образе я стараюсь внешние черты скрыть, чтобы не было каких-то личных отношений, личных оскорблений. Часто, пока пишу, оставляю имя прототипа, а потом меняю. Но нередко имена положительных героев оставляю – так было, например, в новелле «Бригадир Кязым», где я изобразил собственного дядю.
- Фазиль Абдулович, учат ли вас чему-нибудь ваши герои, ощущаете ли на себе их влияние?
- Да, это интересный вопрос. Вы знаете, действительно тут происходит интересное явление, когда пытаешься создать высокий образ, и если он в какой-то мере удается, начинаешь чувствовать, как он сам тебя подымает и помогает тебе жить. Ты как бы сам ему дал жизнь, и он благодарно в ответ дает тебе некую жизненную силу.
роисходит в Абхазии, а живете вы в Москве. Не мешает это работе и может ли иссякнуть ваша тема?
- Пока в художнике существует поэтическое отношение к той или иной теме, пока внутри это у него живет, темы будут неисчерпаемыми. Вот скажем: пока поэт любит женщину, он может всю жизнь писать для нее стихи, и перед ним она будет предстоять в тысячах ликах. Но, разлюбив ее, он почувствует, что не о чем писать, как будто бы все ей сказал и, вероятно, потянется к другой теме.
Я люблю Абхазию и продолжаю о ней писать. Когда-то Марк Твен говорил, чтобы эпически почувствовать и знать материал, надо минимум 20 лет вариться в каком-то определенном котле художественном. Только тогда усваиваются микроэлементы, которые необходимы для настоящего художественного знания предмета. Я осваиваю свою тематику, создаю, можно сказать, Чегемский мир, и пока что мне хватает материала, жизненных впечатлений. Я живу в Москве, но в Абхазии бываю каждый год, там у меня друзья, приятели.
этом говорить. В последние годы жизни он слишком загрузил себя многими общественными занятиями, и это в известной мере отразилось на его творчестве не лучшим образом. Писатель все время на виду не должен быть, это очень опасно. Писатель должен аккумулировать жизненные впечатления в тишине. Уж потом со своим произведением он может выходить в свет: шуметь, выступать, защищаться и потом снова уходить куда-то в неизвестность. И мне кажется, замечательный юмористический дар Думбадзе делался несколько поверхностным именно из-за торопливости, бесконечной общественной работы.
- Фазиль Абдулович, как вы проводите свободное от литературы время?
- Ой, со временем так трудно. Когда я жил на юге, я немного занимался рыбалкой, но здесь, в Москве, особого какого-то занятия нет. Иногда смотрю футбол, но почти не болею. Если болею, то за тбилисское «Динамо». Я думаю, самое приятное занятие – это когда есть время отдаваться свободным размышлениям.
- И последний вопрос: считаете ли вы себя счастливым человеком?
- На этот вопрос мне очень трудно ответить. Бывают, конечно, моменты, когда я считаю себя счастливым: вижу смеющегося ребенка, прекрасный пейзаж, все то, что именуется в жизни поэтическим. А считать себя счастливым очень сложно. Счастливейший человек в истории Гете говорил, что если собрать все счастливые минуты его жизни, то будет два или три дня.
